19 Мнози суть высоцы и славни: но кротким открываются тайны,
20 яко велия сила Господня, и смиренными славится.
21 Вышших себе не ищи и крепльших себе не испытуй.
22 Иже ти повеленна, сия разумевай: несть бо ти потреба тайных.
23 Во избытцех дел твоих не любопытствуй: вящшая бо разума человеческаго показана ти суть:
24 многи бо прельсти мнение их, и мнение лукавно погуби мысль их.

***

19 Много высоких и славных, но тайны открываются смиренным,
20 ибо велико могущество Господа, и Он смиренными прославляется.
21 Чрез меру трудного для тебя не ищи, и, что свыше сил твоих, того не испытывай.
22 Что заповедано тебе, о том размышляй; ибо не нужно тебе, что сокрыто.
23 При многих занятиях твоих, о лишнем не заботься: тебе открыто очень много из человеческого знания;
24 ибо многих ввели в заблуждение их предположения, и лукавые мечты поколебали ум их.


Сир. 3

В сущности, все мы, в известный срок живущие на земле вместе и вместе испытывающие все земные радости и горести, видящие одно и то же небо, любящие и ненавидящие в конце концов одинаковое и все поголовно обреченные одной и той же казни, одному и тому же исчезновению с лица земли, должны были бы питать друг к другу величайшую нежность, чувство до слез умиляющей близости и просто кричать должны были бы от страхи и боли, когда судьба разлучает нас, всякий раз имея полную возможность превратить всякую нашу разлуку, даже десятиминутную, в вечную.
Но, как известно, мы, в общем, весьма далеки от подобных чувств и часто разлучаемся даже с самыми близкими как нельзя более легкомысленно.

Далекое
Амбуаз 1922
Иван Бунин

Прежде всего женщина — это цветок, дитя и ангел.

Прежде всего женщина — это цветок, дитя и ангел.
Всякая женщина — это потенция, но не всякая — актуальность. Эти формы как бы дремлют в глубинах женской сущности и посылают свет изнутри. В жизни любой женщины бывают мгновенья, когда одна из этих форм просыпается, выступает на первый план и начинает выказывать себя; тогда женщина — настоящий цветок, или само дитя, или совершенный ангел; все дивится ей и с радостью внемлет. Бывают женщины, у которых проявляется или одна только форма, или обе сразу: одна остается цветком, другая несет в себе дитя, а в третьей и дитя и ангел одновременно, а для цветка места нет... Беда начинается тогда, когда все три формы в женщине отмирают, так что она и не живет в них, и не знает о них. Вот это действительно незадача: только плотью она еще женщина, душевно же она бесплотна, духовно мертва. То есть она как бы не женщина, но и мужчиной ей стать не дано. Все остальное, что еще делает ее женщиной, что еще и можно и должно сделать, — вдохновительница любви, супруга, мать, хранительни­ца очага, воспитательница, повелительница, спутница жизни, — даже при самых лучших намерениях остает­ся ей не по силам, потому что эфирная плоть ее женской сущности захирела и стала бесплодной.

* * *
Женщина (неважно, знает она об этом или нет; впро­чем, большинство наверняка знает) — это прежде всего цветок. Ее призвание — нежность и красота. Вот поче­му она требует бережливости и восхищения; и требует по праву. Нежно ее восприятие; нежна ее природная тайна, которую она в себе воплощает; нежна ее фигура; нежен ее взор. Даже самая крепкая женщина по сравнению с самым крепким мужчиной кажется и нежной, и хрупкой. Женщина, не желающая ничего знать о своей нежности, изменяет своей сущности и протестует против собственной природы. Нежность обязывает ее быть красивой. Красивой может быть даже самая не­красивая из женщин. Потому что истинна не физическая, а душевная, духовная красота. Дух женщины, вселившийся в прекрасную душу, может сделать прелестной даже некрасивую на вид женщину: тогда внутренняя красота светится через незадавшуюся внешность, поет и излучает счастье; тогда с радостью замечают красавицу в особо не примечательном лице.
Как цветок женщина призвана жить центростре­мительной жизнью и разворачивается изнутри. Она дол­жна довериться дремлющей в себе энтелехии, самозаб­венно, целиком, непроизвольно расцвести на солнце универсума. Она призвана формироваться в тиши, в неколебимом покое обетования ждать, в скромном сми­рении следовать послушанию и всем — даже в несчас­тье — дарить благовоние, утешение и радость.
В этом бытии цветка у женщины чего только нет; тут и любовь к другим цветам природы и понимание их языка; тут и забота (форма) ее одежды (опрокину­тая чашечка цветка); тут и врожденный вкус к линии и цвету; тут и радость от собственной красоты; тут и аромат; тут и искусство красноречивого молчания и молчаливого ответа, и многое другое, что так восхища­ет нас.
И ни один цветок не гонит свое соцветие выше того, что положено ему. Ни один не хочет иметь больше того, что задано ему; ни один не пытается самоуправно ис­править в себе свою природу или самовольно подчерк­нуть свою красоту; нет в них ни тщеславия, ни власто­любия, ни зависти. Вот почему всякая жаждущая блес­ка, охочая до румян, тщеславная, деспотичная, завистливая женщина неверна цветку в себе и прегре­шает тем самым против воли сокровенной сущности.

Взгляд в даль
Иван Ильин