Мне это нравится. Мне нравится, что у народа моей страны глаза такие пустые и выпуклые. Это вселяет в меня чувство законной гордости. Можно себе представить, какие глаза там. Где все продается и все покупается: ...Глубоко спрятанные, притаившиеся, хищные и перепуганные глаза... Девальвация, безработица, пауперизм... Смотрят исподлобья, с неутихающей заботой и мукой - вот какие глаза в мире чистогана... Зато у моего народа - какие глаза! Они постоянно навыкате, но - никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла - но зато какая мощь! (какая духовная мощь!) эти глаза не продадут. Ничего не продадут и ничего не купят. Что бы не случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий - эти глаза не сморгнут. Им все божья роса...
Москва-Петушки 1969
Венедикт Ерофеев
среда, 31 октября 2007 г.
вторник, 30 октября 2007 г.
понедельник, 29 октября 2007 г.
воскресенье, 28 октября 2007 г.
Тёмный бор.
Ночь. Среди тёмных сосен детский сад. На кровати лежит мальчик и не спит. Он смотрит в окно. За окном фонарь, за окном шумит тёмный бор. Тени от фонаря пляшут на полу. У мальчика замирает сердце от радости. Он, кажется, понял тайну одинокого бора, спящего дома...
4 января 1984
Владимир Бетяев
Ночь. Среди тёмных сосен детский сад. На кровати лежит мальчик и не спит. Он смотрит в окно. За окном фонарь, за окном шумит тёмный бор. Тени от фонаря пляшут на полу. У мальчика замирает сердце от радости. Он, кажется, понял тайну одинокого бора, спящего дома...
4 января 1984
Владимир Бетяев
суббота, 27 октября 2007 г.
Всю ночь шёл дождь. На улице темно, сыро, холодно, мало людей. Расцвёл шиповник и колышется на ветру.
Дома я один и у меня тихо. На столе горит лампа и льёт желтый свет на коричневый письменный стол, на мои руки, на старые ноты менуэта Баха.
Сижу, облокотившись настол, и смотрю на всё это без всяких мыслей и желаний. Чувствую, что ничего, никого, и меня самого нет сейчас на свете.
29 мая 1985
Владимир Бетяев
Дома я один и у меня тихо. На столе горит лампа и льёт желтый свет на коричневый письменный стол, на мои руки, на старые ноты менуэта Баха.
Сижу, облокотившись настол, и смотрю на всё это без всяких мыслей и желаний. Чувствую, что ничего, никого, и меня самого нет сейчас на свете.
29 мая 1985
Владимир Бетяев
пятница, 26 октября 2007 г.
четверг, 25 октября 2007 г.
среда, 24 октября 2007 г.
вторник, 23 октября 2007 г.
Люблю вечерний свет и первые огни,
И небо бледное, где звёзд ещё не видно.
Как странен взор людей в медлительной тени,
Им на меня смотреть не больно и не стыдно.
И я с людьми как брат и всё прощаю им,
Печальным, вдумчивым, идущим в тихой смене.
За то, что вместе мы на грани снов скользим.
За то, что и они как я - причастны тени.
Валерий Брюсов
И небо бледное, где звёзд ещё не видно.
Как странен взор людей в медлительной тени,
Им на меня смотреть не больно и не стыдно.
И я с людьми как брат и всё прощаю им,
Печальным, вдумчивым, идущим в тихой смене.
За то, что вместе мы на грани снов скользим.
За то, что и они как я - причастны тени.
Валерий Брюсов
пятница, 19 октября 2007 г.
среда, 17 октября 2007 г.
О, если б все забыть, быть вольным, одиноким,
В торжественной тиши раскинутых полей,
Идти своим путем, бесцельным и широким,
Без будущих и прошлых дней.
Срывать цветы, мгновенные, как маки,
Впивать лучи, как первую любовь,
Упасть, и умереть, и утонуть во мраке,
Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!
1902
Валерий Брюсов
В торжественной тиши раскинутых полей,
Идти своим путем, бесцельным и широким,
Без будущих и прошлых дней.
Срывать цветы, мгновенные, как маки,
Впивать лучи, как первую любовь,
Упасть, и умереть, и утонуть во мраке,
Без горькой радости воскреснуть вновь и вновь!
1902
Валерий Брюсов
вторник, 16 октября 2007 г.
понедельник, 15 октября 2007 г.
ПО МЕЖЕ
Как ясно, как ласково небо!
Как радостно реют стрижи
Вкруг церкви Бориса и Глеба!
По горбику тесной межи
Иду и дышу ароматом
И мяты, и зреющей ржи.
За полем усатым, не сжатым,
Косами стучат косари.
День медлит пред ярким закатом...
Душа, насладись и умри!
Все это так странно знакомо,
Как сон, что ласкал до зари.
Итак, я вернулся, я - дома?
Так здравствуй, июльская тишь,
И ты, полевая истома,
Убогость соломенных крыш
И полосы желтого хлеба!
Со свистом проносится стриж
Вкруг церкви Бориса и Глеба.
Июль 1910, Белкино
Валерий Брюсов
Как радостно реют стрижи
Вкруг церкви Бориса и Глеба!
По горбику тесной межи
Иду и дышу ароматом
И мяты, и зреющей ржи.
За полем усатым, не сжатым,
Косами стучат косари.
День медлит пред ярким закатом...
Душа, насладись и умри!
Все это так странно знакомо,
Как сон, что ласкал до зари.
Итак, я вернулся, я - дома?
Так здравствуй, июльская тишь,
И ты, полевая истома,
Убогость соломенных крыш
И полосы желтого хлеба!
Со свистом проносится стриж
Вкруг церкви Бориса и Глеба.
Июль 1910, Белкино
Валерий Брюсов
воскресенье, 14 октября 2007 г.
Я весь дрожал при одном взгляде на ящик с красками, пачкал бумагу с утра до вечера, часами простаивал, глядя на ту дивную, переходящую в лиловое, синеву неба, которая сквозит в жаркий день против солнца в верхушках деревьев, как бы купающихся в этой синеве, - и навсегда проникся глубочайшим чувством истинно-божественного смысла и значения земных и небесных красок. Подводя итоги того, что дала мне жизнь, я вижу, что это один из важнейших итогов. Эту лиловую синеву, сквозящую в ветвях и листве, я и умирая вспомню ...
Жизнь Арсеньева
1927-1929.1933 Приморские Альпы
Иван Бунин
Жизнь Арсеньева
1927-1929.1933 Приморские Альпы
Иван Бунин
суббота, 13 октября 2007 г.
Я утону в людях. Буду молчаливым и внимательным, и за это меня будут ценить товарищи. У меня будет много знакомых, даже приятелей, и женщины, а может, и одна женщина. Некоторое время я должен буду делать усилие, чтобы улыбаться, раскланиваться, вставать, выполнять тысячи мелочей, из которых складывается земная жизнь. Потом все войдет в норму. Появятся новые интересы, новые занятия, но я не отдамся им весь. Ничему и никому никогда больше.
Солярис
Закопане, июнь 1959 – июнь 1960
Станислав Лем
пятница, 12 октября 2007 г.
среда, 10 октября 2007 г.
БЕССОННИЦА
(ночной момент)
Ночной порой в пустыне городской
Есть час один, проникнутый тоской,
Когда на целый город ночь сошла
И всюду водворилась мгла,
Все тихо и молчит; и вот луна взошла,
И вот при блеске лунной сизой ночи
Лишь нескольких церквей, потерянных вдали,
Блеск золоченых глав, унылый, тусклый зев
Пустынно бьет в недремлющие очи,
И сердце в нас подкидышем бывает
И так же плачется и так же изнывает,
О жизни и любви отчаянно взывает.
Но тщетно плачется и молится оно:
Все вкруг него и пусто и темно!
Час и другой все длится жалкий стон,
Но наконец, слабея, утихает он.
Апрель 1873
Федор Тютчев
вторник, 9 октября 2007 г.
воскресенье, 7 октября 2007 г.
Недавно я видел её во сне – единственный раз за всю свою долгую жизнь без неё. Ей было столько же лет, как тогда, в пору нашей общей жизни и общей молодости, но в лице её уже была прелесть увядшей красоты. Она была худа, на ней было что-то похожее на траур. Я видел её смутно, но с такой силой любви, радости, с такой телесной и душевной близостью, которой не испытывал ни к кому никогда.
Жизнь Арсеньева
1927-1929.1933 Приморские Альпы
Иван Бунин
Жизнь Арсеньева
1927-1929.1933 Приморские Альпы
Иван Бунин
пятница, 5 октября 2007 г.
При свече
Голубое основанье,
Золотое острие...
Вспоминаю зимний вечер,
Детство раннее мое.
Заслонив свечу рукою,
Снова вижу, как во мне
Жизнь рубиновою кровью
Нежно светит на огне.
Голубое основанье,
Золотое острие...
Сердцем помню только детство:
Все другое - не мое.
1912, Иван Бунин
четверг, 4 октября 2007 г.
среда, 3 октября 2007 г.
Цвет небесный, синий цвет,
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.
И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.
Он прекрасен без прикрас.
Это цвет любимых глаз.
Это взгляд бездонный твой,
Напоенный синевой.
Это цвет моей мечты.
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружен земной простор.
Это легкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.
Это синий негустой
Иней над моей плитой.
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.
1841 Бараташвили Николоз
Перевод Бориса Пастернака
Полюбил я с малых лет.
В детстве он мне означал
Синеву иных начал.
И теперь, когда достиг
Я вершины дней своих,
В жертву остальным цветам
Голубого не отдам.
Он прекрасен без прикрас.
Это цвет любимых глаз.
Это взгляд бездонный твой,
Напоенный синевой.
Это цвет моей мечты.
Это краска высоты.
В этот голубой раствор
Погружен земной простор.
Это легкий переход
В неизвестность от забот
И от плачущих родных
На похоронах моих.
Это синий негустой
Иней над моей плитой.
Это сизый зимний дым
Мглы над именем моим.
1841 Бараташвили Николоз
Перевод Бориса Пастернака
вторник, 2 октября 2007 г.
понедельник, 1 октября 2007 г.
Степан Трофимович сумел дотронуться в сердце своего друга до глубочайших струн и вызвать в нем первое, еще неопределенное ощущение той вековечной, священной тоски, которую иная избранная душа, раз вкусив и познав, уже не променяет потом никогда на дешевое удовлетворение. (Есть и такие любители, которые тоской этой дорожат более самого радикального удовлетворения, если б даже таковое и было возможно.)
"Бесы"
Федор Достоевский 1871—1872
"Бесы"
Федор Достоевский 1871—1872
Подписаться на:
Сообщения (Atom)
