ПЕЙЗАЖ

И я, такая молодая,
со сладкой льдинкою во рту,
оскальзываясь, приседая,
по снегу белому иду.

1960
Белла Ахмадулина

Я уже без печали, без боли, и бед,
Есть на сотни вопросов готовый ответ.
Все мне в жизни знакомо, привычно давно-
Войны, слава, любовь и хмельное вино.

Припев:

Средь пыльных томов, пожелтевших страниц,
Я ловлю очертанья неведомых лиц-
Тех, что были, но прежде ушли,
И теперь это просто,
И теперь это просто,
И теперь это просто раздумья мои.

Мне видней и понятней поступки, дела,
Я читаю по лицам, читаю глаза.
Вижу мысли чужие и чувства других,
Словно в книге знакомой заученный стих.

Бросил думы о вечном, себя опустил,
Словно ветер свободен, о прошлом забыл.
Полон сил, беззаботен, и лишь иногда
Остановит мой взор ледяная строка.
 
Григорий Лепс
Раздумья мои, 1995.
Авторы песни: слова - Анатолий Долженков; музыка - Евгений Кобылянский.

СТРОКИ В СКОБКАХ

Жил-был — я.
(Стоит ли об этом?)
Шторм бил в мол.
(Молод был и мил…)
В порт плыл флот.
(С выигрышным билетом
жил-был я.)
Помнится, что жил.
Зной, дождь, гром.
(Мокрые бульвары…)
Ночь. Свет глаз.
(Локон у плеча…)
Шли всю ночь.
(Листья обрывали…)
„Мы“, „ты“, „я“
нежно лепеча.
Знал соль слез
(Пустоту постели…)
Ночь без сна
(Сердце без тепла) —
гас, как газ,
город опустелый.
(Взгляд без глаз,
окна без стекла).
Где ж тот снег?
(Как скользили лыжи!)
Где ж тот пляж?
(С золотым песком!)
Где тот лес?
(С шепотом — „поближе“.)
Где тот дождь?
(„Вместе, босиком!“)
Встань. Сбрось сон.
(Не смотри, не надо…)
Сон не жизнь.
(Снилось и забыл).
Сон как мох
в древних колоннадах.
(Жил-был я…)
Вспомнилось, что жил.

Кирсанов Семен Исаакович (1906–1972)

К не нашим

О вы, которые хотите
Преобразить, испортить нас
И онемечить Русь! Внемлите
Простосердечный мой возглас!

Кто б ни был ты, одноплеменник
И брат мой: жалкий ли старик,
Её торжественный изменник,
Её надменный клеветник;

Иль ты, сладкоречивый книжник,
Оракул юношей-невежд,
Ты, легкомысленный сподвижник
Беспутных мыслей и надежд;

И ты, невинный и любезный,
Поклонник тёмных книг и слов,
Восприниматель достослезный
Чужих суждений и грехов;

Вы, люд заносчивый и дерзкой,
Вы, опрометчивый оплот
Ученья школы богомерзкой,
Вы все — не русской вы народ!

Не любо вам святое дело
И слава нашей старины;
В вас не живёт, в вас помертвело
Родное чувство. Вы полны

Не той высокой и прекрасной
Любовью, к родине, не тот
Огонь чистейший, пламень ясный
Вас поднимает; в вас живёт

Любовь не к истине и благу;
Народный глас — он Божий глас —
Не он рождает в вас отвагу,
Он чужд, он странен, дик для нас.

Вам наши лучшие преданья
Смешно, бесмысленно звучат;
Могучих прадедов деянья
Вам ничего не говорят;

Их презирает гордость ваша.
Святыня древнего Кремля,
Надежда, сила, крепость наша —
Ничто вам! Русская земля

От вас не примет просвещенья,
Вы страшны ей: вы влюблены
В свои предательские мненья
И святотатственные сны!

Хулой и лестию своей
Не вам её преобразить,
Вы, не умеющие с нею
Ни жить, ни петь, ни говорить!

Умолкнет ваша злость пустая,
Замрёт неверный ваш язык: —
Крепка, надёжна Русь святая,
И русский Бог ещё велик!


Николай Языков 1844

Нет, это уж было слишком.

Нет, это уж было слишком.
Не всякий рожден перенесть.

С. Есенин. Анна Снегина.
Январь 1925
Батум

Еще при жизни Матери Божией Дионисий Ареопагит, специально приезжавший в Иерусалим из Афин, чтобы увидеть Богоматерь, писал своему учителю апостолу Павлу: "Свидетельствуюсь Богом, что, кроме Самого Бога, нет ничего во вселенной, в такой мере исполненного Божественной силы и благодати. Никто из людей не может постигнуть своим умом то, что я видел. Исповедую пред Богом: когда я Иоанном, сияющим среди апостолов, как солнце на небе, был приведен пред лицо Пресвятой Девы, я пережил невыразимое чувство. Предо мною заблистало какое-то Божественное сияние. Оно озарило мой дух. Я чувствовал благоухание неописуемых ароматов и был полон такого восторга, что ни тело мое немощное, ни дух не могли перенести этих знамений и начатков вечного блаженства и Небесной славы. От Ее благодати изнемогло мое сердце, изнемог мой дух. Если бы у меня не были в памяти твои наставления, я бы счел Ее истинным Богом. Нельзя себе и представить большего блаженства, чем то, которое я тогда ощутил".

Апостол Павел о себе

В одном из своих посланий апостол Павел очень жестко обличает жителей Коринфа в их недоверии ему и унижении его в сравнении с первыми апостолами. «Дайте и мне побахвалиться! То, что я сейчас скажу, конечно, не от Господа. Раз многие считают допустимым хвалиться, как это делают люди этого мира, похвалюсь и я. Пусть кто угодно претендует на что угодно — я все еще говорю как безумный — я претендую на то же! Они евреи? И я! Израильтяне? И я! Потомки Авраама? И я! Служители Христа? Может, я в уме помешался, но все же я говорю: я больше! Больше изнурял себя трудами, больше был в тюрьмах, бит без счета, не раз смотрел смерти в глаза. Пять раз получал по тридцать девять ударов плетью от евреев; трижды меня били палками римляне; однажды побит камнями; трижды терпел кораблекрушение и сутки провел в открытом море. Я постоянно в пути, постоянно в опасности: от разлива рек, от разбойников, от соплеменников, от язычников. А опасности в городах, в безлюдных местах, в море, от лжебратьев... Изнурительный труд, бессонные ночи, голод и жажда, жизнь впроголодь, холод и нагота... И кроме всего этого и того, чего я не перечисляю — еще каждодневный груз забот обо всех церквах... Кто-то ослабевает — разве я не слабею? Кто-то спотыкается и падает — разве я весь не горю? И если все-таки надо чем-то похвалиться, похвалюсь тем, в чем видна моя слабость. Бог и Отец Господа Иисуса — да будет Он благословен вовеки! — знает, что я не лгу.


В Дамаске правитель царя Ареты сторожил все ворота Дамаска, чтобы схватить меня, но меня спустили в корзине через отверстие в стене, и я от него спасся. Приходится хвалиться, хотя пользы в этом нет. Перейду к видениям и откровениям, что были даны Господом. Я знаю одного христианина, который четырнадцать лет тому назад (не знаю, наяву или в видении, один только Бог знает) был схвачен и вознесен на третье, самое верхнее небо. Он был перенесен в Рай и там слышал неизреченные слова, которые человеку нельзя разглашать. Вот таким человеком похвалюсь, а собой хвалиться не буду, разве только своими слабостями. Ведь даже если я захочу похвалиться, то не буду говорить как безумный, а скажу чистую правду. Лучше воздержусь, иначе кто-нибудь решит, что я лучше, чем кажусь ему, когда он видит меня или слышит. Мне ведь были такие откровения! И потому, чтобы я не заносился, Бог дал мне жало в тело — ангела сатаны, который меня мучит, чтобы я не заносился. Трижды взывал я к Господу, моля избавить от него. Но Он сказал мне: „Тебе достаточно Моей любви. Ведь сила сильнее всего проявляется в слабости“. И вот мне всего приятнее хвалиться своими слабостями, чтобы обитала во мне сила Христа. И поэтому я доволен, когда я слаб, когда меня оскорбляют, доволен лишениями, гонениями, горестями ради Христа! Ведь когда я слаб, лишь тогда я силен! Я совсем помешался! Это вы меня довели! Это вам бы надо меня нахваливать! Ведь я ни в чем не уступаю этим апостолам, даже если я ничто. Все то, что является отличительным знаком апостольства, Бог совершил у вас через меня, и вам ли не знать мое терпение и стойкость! А к тому же чудеса, знамения и могущественные дела... Так что же вы недополучили в сравнении с другими церквами? Разве только то, что я не был вам обузой? Простите мне эту обиду!»

....... одинокий, потерянный,
Я как в пустыне стою,
Гордо не кличет мой голос уверенный
Душу родную мою.

Нет ее в мире. Те дни миновалися,
Как на призывы мои
Чуткие сердцем друзья отзывалися,
Слышалось слово любви.

Кто виноват - у судьбы не доспросишься,
Да и не всё ли равно?
У моря бродишь: "Не верю, не бросишься! -
Вкрадчиво шепчет оно. -

Где тебе? Дружбы, любви и участия
Ты еще жаждешь и ждешь.
Где тебе, где тебе! - ты не без счастия,
Ты не без ласки живешь...

Видишь, рассеялась туча туманная,
Звездочки вышли, горят?
Все на тебя, голова бесталанная,
Ласковым взором глядят".

1860
Николай Некрасов

Я за то глубоко презираю себя,
Что живу - день за днем бесполезно губя;

Что я, силы своей не пытав ни на чем,
Осудил сам себя беспощадным судом

И, лениво твердя: я ничтожен, я слаб! -
Добровольно всю жизнь пресмыкался как раб;

Что, доживши кой-как до тридцатой весны,
Не скопил я себе хоть богатой казны,

Чтоб глупцы у моих пресмыкалися ног,
Да и умник подчас позавидовать мог!

Я за то глубоко презираю себя,
Что потратил свой век, никого не любя,

Что любить я хочу... что люблю я весь мир,
А брожу дикарем - бесприютен и сир,

И что злоба во мне и сильна и дика,
А хватаясь за нож - замирает рука!

Июнь 1845
Николай Некрасов

Школьник

- Ну, пошел же, ради бога!
Небо, ельник и песок -
Невеселая дорога...
- Эй, садись ко мне, дружок!

Ноги босы, грязно тело,
И едва прикрыта грудь...
Не стыдися! что за дело?
Это многих славный путь

Вижу я в котомке книжку.
Так учиться ты идешь...
Знаю: батька на сынишку
Издержал последний грош

Знаю: старая дьячиха
Отдала четвертачок,
Что проезжая купчиха
Подарила на чаек

Или, может, ты дворовый
Из отпущенных?.. Ну, что ж!
Случай тоже уж не новый -
Не робей, не пропадешь!

Скоро сам узнаешь в школе,
Как архангельский мужик
По своей и божьей воле
Стал разумен и велик

Не без добрых душ на свете -
Кто-нибудь свезет в Москву,
Будешь в университете -
Сон свершится наяву!

Там уж поприще широко:
Знай работай, да не трусь...
Вот за что тебя глубоко
Я люблю, родная Русь!

Не бездарна та природа,
Не погиб еще тот край,
Что выводит из народа
Столько славных то и знай, -

Столько добрых, благородных,
Сильных любящих душой,
Посреди тупых, холодных
И напыщенных собой!

Лето 1856
Николай Некрасов